Эта статья входит в число добротных статей

Василий Тредиаковский в художественной литературе и публицистике

Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску
В. Якоби. «Шуты при дворе императрицы Анны Иоанновны» (1872). Государственная Третьяковская галерея. Тредиаковский изображён крайним слева, угодливо изогнувшимся у стойки с попугаями[1]

После кончины в 1769 году В. К. Тредиаковский, несмотря на негативное отношение современников, не был забыт. По выражению Г. Елизаветиной, «он стал олицетворением XVIII века, но не лучших черт, а скорее тех сторон эпохи, которые следовало преодолеть»[2]. При этом в культурной традиции второй половины XVIII и всего XIX века личность Тредиаковского была в значительной степени отделена от его творчества. Это последнее было безоговорочно отнесено к «литературным памятникам», издавалось и переиздавалось, вошло в общегуманитарное образование и было обязательным элементом домашних библиотек, в том числе государственных деятелей масштаба Шувалова и Потёмкина[2][3]. Его личность, творчество и теоретические воззрения на русскую литературу получили широкое освещение в художественной литературе и публицистике, которое существенно менялось вплоть до самого конца XX века.

Незадолго до кончины В. Тредиаковский выпустил в свет эпическую поэму «Телемахида» (1766), сразу же ставшую объектом насмешек и нападок при почти полном молчании ведущих тогдашних литераторов. Главным критиком «Телемахиды» выступила лично Екатерина II. Во «Всякой всячине» (1769) — журнале, фактическим редактором которого была императрица, — стихи «Телемахиды» рекомендовались как средство от бессонницы. В шуточных правилах Эрмитажа, составленных лично Екатериной, за проступок (по другим сведениям: за употреблённое в разговоре иностранное слово) полагалось в виде наказания выучить наизусть шесть стихов «Телемахиды»[4]. Из младших современников в защиту Тредиаковского выступили оппозиционеры — Н. Новиков (в издаваемом им журнале «Трутень»[5] и «Опыте исторического словаря российских писателей»[6]) и А. Н. Радищев. Последний посвятил Тредиаковскому статью «Памятник дактилохореическому витязю» (1801)[7], в которой одновременно спародировал высокопарность эпоса Василия Кирилловича, но и описал стихами «Телемахиды» собственный жизненный путь[8].

В основе отрицательных представлений о Тредиаковском-человеке лежала легенда о встрече юного Василия и царя-реформатора Петра в Астрахани. Ключевые слова этой легенды — «вечный труженик» — воспроизводились в разной форме Н. И. Новиковым, А. Н. Радищевым, А. С. Пушкиным[Прим 1] и В. И. Далем и в канонической форме вошли в словарь Бантыш-Каменского[10]. Квинтэссенцией негативного отношения к Тредиаковскому стал его образ в романе «Ледяной дом» Ивана Лажечникова, вышедшего в свет в 1835 году. Роман стал чрезвычайно популярным, и его персонажи воспринимались как исторически достоверные. В изображении Лажечникова Тредиаковский представал педантом, лишённым вдохновения и обуреваемым чрезмерным корыстолюбием; ничтожной бездарностью, имевшей о себе слишком высокое мнение. В главе VI содержится ключевой эпизод для характеристики Тредиаковского, в котором слова Петра I переданы следующим образом: «О! этот малой труженик: он мастером никогда не будет»[11]. Поскольку Лажечникову не были известны подробности избиения Тредиаковского перед шутовской свадьбой (эти материалы были опубликованы в 1842—1845 годах), данного эпизода нет в романе; романный Тредиаковский из трусости и ради денег готов на любые низости. В первом издании 1835 года был эпизод, в котором Тредиаковский попирал ногами отрубленную голову своего бывшего благодетеля Волынского, но в последующих переизданиях автор изъял его[12].

Издание романа вызвало определённое движение в защиту Тредиаковского, в котором участвовал и А. С. Пушкин, который написал Лажечникову частное письмо, а затем поместил в своём фельетоне «Путешествие из Москвы в Петербург» (главка «Ломоносов») недвусмысленное суждение:

«Тредьяковский был, конечно, почтенный и порядочный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел о русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. Любовь его к Фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывают необыкновенное чувство изящного. В „Телемахиде“ находится много хороших стихов и счастливых оборотов. <…> Вообще, изучение Тредьяковского приносит более пользы, нежели изучение прочих наших старых писателей. Сумароков и Херасков верно не стоят Тредьяковского…»[13].

Такая реакция вызывала удивление Лажечникова, и в своих мемуарах, созданных спустя двадцать лет, он поместил отдельное рассуждение, следовало ли ему заниматься Тредиаковским. Он заявил, что для установления справедливости надо дать «полный исторический и эстетический разбор всех сочинений» Тредиаковского или «дать покой костям Василия Кирилловича», но ни того, ни другого сделано в то время не было[14].

В публицистике шестидесятников XIX века принципиально отношение к Тредиаковскому не менялось, однако несколько сместились акценты. Например, Н. А. Добролюбов в определённой степени Тредиаковскому сочувствовал. По мнению Г. Елизаветиной, Добролюбов заложил основу современных представлений о месте Тредиаковского в русской культуре — «труженик, в своих научных представлениях порой опережавший время, непонятый людьми и преследуемый роком: рукописи горят и ему приходится восстанавливать их, каким бы большим их объём ни был»[15]. В статье «О степени участия народности в развитии русской литературы» Добролюбов рассуждал о роли меценатов и в этом контексте ссылался на статус шута, который прочно закрепился за Тредиаковским в те времена. «Пресмыкание» Василия Кирилловича перед знатью (в чём ему противопоставлялся Ломоносов), по мнению Н. Добролюбова, «можно простить — в силу ничтожности человека». Ведь Тредиаковского «можно было высечь за непоставку к сроку оды на маскарад: это уж был человек убитый…»[16].

А. И. Герцен использовал образы времени Тредиаковского для критики своей современности. Тредиаковский воспринимался как фигура по-своему активная, «полный представитель императорски-казенного образования», и подавался Александром Ивановичем как предшественник М. Н. Каткова.

«Всё скверное в русской натуре, всё, искажённое рабством и помещичеством, служебной дерзостью и бесправием, палкой и шпионством, — всё всплыло наружу, совмещая в себе в каком-то чудовищном соединении Аракчеева и Пугачёва, крепостника, подьячего, капитан-исправника, голь кабацкую, Хлестакова, Тредьяковского и Салтычиху…»[17].

Д. И. Писарев вернулся к легенде о «труженике» и даже заявил в полемическом порыве, что Петр I, «назвав так Тредьяковского, на веки вечные опошлил это прекрасное слово». Однако именно Д. Писарев правомерно поставил вопрос, следует ли молодому поколению обращаться к литературному наследию XVIII века, в присущей ему манере вопрошая: «хлам это или не хлам?» Ответ на это давался уклончивый, — хотя время Сумарокова, Хераскова, Кострова и Тредиаковского осталось далеко позади, «…что же вы, в самом деле, будете за человек, если не будете знать истории нашей великой и прекрасной литературы?»[17].

Несмотря на публикацию новых материалов о жизни и эпохе Тредиаковского и первой его подробной биографии, составленной П. Пекарским и опубликованной во втором томе «Истории Императорской Академии наук» (1873), отношение к Тредиаковскому не менялось. В 1883 году был опубликован роман-хроника «Бирон и Волынский» Петра Полежаева, который, хотя и был основан на исторических источниках и противопоставлялся автором и критикой «Ледяному дому»[18], по-прежнему трактовал образ Тредиаковского как придворного шута, жалкого подобострастного «дурака».

Ситуация радикально поменялась после выхода в свет сборников избранных произведений Тредиаковского в 1935 и 1963 годах. По оценке Н. Ю. Алексеевой, «Тредиаковский XX в. — это Тредиаковский обоих сборников „Библиотеки поэта“: поэт 1730-х гг., реформатор стиха и уже в этой связи филолог»[19]. В результате вновь возник интерес современных литераторов к его наследию, что требовало и художественного отображения. В 1966 году был создан стихотворный цикл Вадима Шефнера «Василию Тредиаковскому посвящается»[20]. В его состав вошло 10 стихотворений, опубликованных в 1967 году в составе авторской книги «Своды». По словам В. Б. Семёнова, в этом цикле «стремление к истинности и строгой историчности обусловило отказ поэта от штампов массового сознания»[21]. Главным смыслом, объединяющим стихотворения цикла, является непреходящая связь времён, при которой современный мир пронизан минувшим[22]. По словам Е. Кононко, Тредиаковский в стихах Вадима Шефнера, при всех печальных подробностях его биографии, не столько жалок, сколько печален и глубоко человечен, поскольку в нём живут тревоги и радости истинного творца, который как бы впервые видит мир и стремится открыть его другим[23].

В «Литературной газете» в 1967 году В. Шефнер опубликовал свои заметки о творчестве Тредиаковского. Между прочим, он писал:

Мы сейчас живём во дворце русской поэзии… При Тредиаковском не было этого дворца. Не было ни крыши, ни стен, ни даже фундамента. Была неосвоенная стройплощадка, на которой Тредиаковский, в бедности и унижении, с накладками, ошибками, упущениями, но и с каторжным упорством и трудолюбием, рыл котлован для будущего фундамента. Тредиаковский — поэт нулевого цикла. Кто как, а поэты должны чтить его память[23].

Литературная газета, 1967, 12 апреля, с. 6

К жизни Тредиаковского обращался и Юрий Нагибин, написавший рассказы «Беглец» (1978) и «Остров любви» (1975). Первый касался событий астраханской жизни Василия Кирилловича, его женитьбы и бегства в Москву и Париж; второй — петербургского унижения писателя. Ю. Нагибин представил Тредиаковского как талантливого и цельного человека, находящегося в непрестанном поиске, считающего себя столпом отечественной науки и словесности[24]. Похожую позицию в те же годы продемонстрировал Валентин Пикуль в романе «Слово и дело», рецензию на отражение темы Тредиаковского в этом романе опубликовал в 1976 году Ю. Андреев[25]. Личности Василия Кирилловича посвящена одна из пикулевских миниатюр — «„Императрикс“ — слово звериное».

В 1996 году был опубликован биографический исторический роман Петра Алешковского «Арлекин»[26]. Сокращённый вариант увидел свет ещё в 1993—1994 годах в журнале «Согласие». П. Алешковский показал Тредиаковского как живого, поэтически одарённого человека XVIII столетия, трагически непонятого современниками. Ключом к воссозданию художественного образа Тредиаковского стала музыка, занимавшая значительное место в его раннем творчестве; вместе с тем писатель особо оговаривал своё право на художественный вымысел, который только отталкивается от документов.

Комментарии

[править | править код]
  1. «Всем известны слова Петра Великого, когда представили ему двенадцатилетнего школьника, Василья Тредьяковского: вечный труженик! Какой взгляд! какая точность в определении! В самом деле, что был Тредьяковский, как не вечный труженик?»[9]

Примечания

[править | править код]
  1. Шуты при дворе императрицы Анны Иоанновны. Дата обращения: 17 июня 2016. Архивировано 13 августа 2016 года.
  2. 1 2 Курилов, 2005, Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 259.
  3. Ермолаева Н. В. Прижизненные издания произведений В. К. Тредиаковского и А. П. Сумарокова, хранящиеся в Научной библиотеке им. Н. И. Лобачевского // Библиотека Казанского университета: фонды, раритеты, история... : [арх. 22 августа 2016] / Науч. ред. В. В. Аристов. — Казань : Изд. Казан. ун-та, 1989. — С. 24—33. — 100 с.
  4. Эрмитаж Императорский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  5. Пекарский, 1873, с. 225.
  6. Кибальник, 2012, с. 396.
  7. Радищев А. Н. Памятник дактилохореическому витязю : [арх. 11 августа 2016]. — М.—Л. : Изд. АН СССР, 1941. — Т. 2, кн. Полное собрание сочинений. — С. 201—222. — 432 с.
  8. Курилов, 2005, Большухина Н. П. Рыцари Просвещения: Тредиаковский, Радищев, Пушкин, с. 194—216.
  9. Пушкин А. С. Table-talk // Сочинения в трёх томах. — М. : Худож. лит., 1987. — Т. 3: Проза. — С. 427. — 538 с.
  10. Курилов, 2005, Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 259—260.
  11. Курилов, 2005, Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 260.
  12. Курилов, 2005, Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 261.
  13. Пумпянский, 1941, с. 249.
  14. Курилов, 2005, Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 261—262.
  15. Курилов, 2005, Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 262.
  16. Курилов, 2005, Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 263.
  17. 1 2 Курилов, 2005, Елизаветина Г. Г. Живучесть легенды. Представление о В. К. Тредиаковском в русской публицистике середины XIX века, с. 265.
  18. Крючков, Н. Н. Артемий Петрович Волынский :личность и деятельность. Дис. канд. ист. наук. 07.00.02 - Отечественная история. Научная электронная библиотека диссертаций и авторефератов disserCat (2008). Дата обращения: 17 июня 2016. Архивировано 1 июля 2016 года.
  19. Алексеева, 2009, с. 447.
  20. Вадим Шефнер. Василию Тредиаковскому посвящается. Лаборатория фантастики (1966). Дата обращения: 17 июня 2016. Архивировано 11 мая 2015 года.
  21. Семёнов В. Б. Шефнер Вадим Сергеевич : [арх. 1 октября 2016] // Русские писатели 20 века: Биографический словарь. — 2000. — С. 769—770.
  22. Венок Тредиаковскому, 1976, Кононко Е. Н. В. К. Тредиаковский в творчестве Вадима Шефнера, с. 101.
  23. 1 2 Венок Тредиаковскому, 1976, Кононко Е. Н. В. К. Тредиаковский в творчестве Вадима Шефнера, с. 102.
  24. В. К. Тредиаковский и русская литература XVIII-XX веков: материалы международной научной конференции, 5—6 марта 2003 г. : [арх. 16 августа 2016] / Сост. Г. Г. Исаев. — Астрахань : Изд-во Астраханского гос. университета, 2003. — С. 97, 124—125. — 145 с.
  25. Венок Тредиаковскому, 1976, Из краеведческой хроники, с. 103.
  26. Арлекин (Судьба гения, век XVIII). Лаборатория фантастики (1996). Дата обращения: 17 июня 2016. Архивировано 18 августа 2016 года.

Литература

[править | править код]